Быть сыном Веры Редгрейв – значит, быть вечным, обреченным на страдания и муки совести за невыполненное задание, учеником.
Эллиот родился после войны. Когда отгремели последние залпы оружий, он издал свой первый крик. Конечно, рожденный в стенах ковена, он не мог знать, какой кошмар переживали миллионы смертных. Его не учили сочувствию и участию в жизни других людей и после. Статус ученика с малых лет закрепился за ним и настойчиво преследует по сей день. Сперва он был будущим учеником Академии, ведь не бывает такого, чтобы сын знаменитой ведьмы Времени оказался бракованным. С тринадцати Эллиот стал настоящим учеником, и преподаватели безжалостно возлагали на него свои надежды. В отместку им младший Редгрейв не отличался особенными талантами. «Ты можешь лучше» - буквально закрепилось за ним еще одним именем. Так он стал вечным студентом Академии Сакральных Искусств.
Эллиот рос скорее созерцателем, чем активным деятелем. Он был из тех детей, кто с полным отсутствие мыслей вглядывался в причудливые узоры древних каменных стен, находя в них знакомые сюжеты. Он не гонял мяч с другими ребятами и не испытывал необходимости в шалостях, не открывал дверей с табличками «строго запрещено». Пока другие дети испытывали судьбу, выясняя, кто первым станет окоченевшим телом на дне озера, Эллиот наслаждался пейзажами. Нужно ли говорить о том, что друзей в детстве у него было немного? Нужно отдать должное маме за то, что среди прочих она не выделяла единственного сына, и он все же был частью (весьма незаметной) коллектива.
Он никому не сказал, когда понял, что магия раскрылась в его крови. Нечаянно остановив и без того спокойные воды озера, Эллиот думал, что погибнет от потери крови – так хлестало из носа. Обошлось, и с того дня он целое лето напролет самостоятельно, по маленьким крупицам, изучал дар, доставшийся ему от Владыки и матери. Хорошо, что Вера была одержимой странными идеями, но не слепой. Почти сразу она увидела изменения в поведении сына и взяла на контроль его инициативу.
В Академии Эллиот не стремился стать лучшим. Он всегда противоречил матери в ее наставлениях. На него не действовали ни «тебе стоит раскрываться в полной мере», ни «а твой ровесник Эдди…». Он считал, что сохранять приятнее, чем преумножать. Тем не менее на момент окончания обучения Эллиот не числился в списке самых безнадежных – вероятно, сильные гены сыграли свою роль. Или влияние Веры на преподавательский состав.
В восемнадцать лет он понял, что ему не место под строгим контролем. Еще у истоков переходного возраста Эллиот рвался прочь из дома. Его занимали загадочные лесные твари, а когда он стал старше – бары смертных, алкоголь и запрещённые вещества.
Учитывая нечеловеческое здоровье колдунов, наркотики едва ли наносили вред крепкому организму, зато показывали, как может отличаться окружающий мир «под кайфом». Увлечение изжило себя, когда в один из томных вечеров Эллиот наравне со смертным приятелем значительно превысил дозу. Сам он ощущал себя еще лучше, чем великолепно, но и без того короткий век приятеля неожиданно истек. Страх от причастности к смерти вынудил Эллиота оставить привычку в прошлом.
На некоторое время общение с материю свелось к нулю, она уехала по своим делам а Эл продолжил прозябать на съемной квартире в бессменной компании своего фамильяра. В отличие от других колдунов и ведьм, Эллиот не разделял их восторга касаемо появления защитника. Дело в том, что пока остальные гладили мягких котиков, кормили изо рта смышленых птичек, Редгрейв регулярно менял воду в аквариуме. Это заставляло его чувствовать себя чужим, а также некоторый подвох в отношении к себе Владыки.
Когда Вера вернулась в город, беззаботной жизни Эллиона настал конец. С завидной частотой мама навещала его жилище и вызывала на собрания ковена. Он сопротивлялся, на сколько только хватало терпения, но однажды понял, что коллективная магия – это очаровательно. Когда десятки ведьм и колдунов Времени создают нечто общее, это невероятно красиво. С тех пор Эл иногда посещает собрания, почти безучастно – чтобы полюбоваться. Кроме того, выяснилось, что, будучи взрослым он представляет куда больший интерес для ковена. Предпочитавшие не замечать Редгрейва в годы юности, стали ему приятелями.
Даже по меркам смертных он казался слишком взрослым для первого курса университета. Однако это не помешало Эллиоту слиться с толпой вчерашних школьников, одержимых студенческими вечеринками и прочими развлечениями. В свои почти семьдесят Редгрейв, наконец, решил, что хочет
посвятить себя изучению поведения смертных. Выбрав для себя психологию, он начал понимать и себя самого, и даже лучше разбираться в безумных стремлениях Веры.